Чтобы помнили - Вера Михайловна Инбер!..

       Вера Михайловна Инбер (урождённая Шпенцер; 1890—1972) — русская поэтесса и прозаик, переводчица, журналистка. Лауреат Сталинской премии второй степени (1946).

       Вера Инбер родилась 28 июня (10 июля) 1890 года в Одессе в еврейской семье. Её отец, Моисей Липович (Филиппович) Шпенцер (1860—1927), был владельцем крупной типографии (с литографией и бланкоиздательством) и председателем товарищества научного издательства «Матезис» (1904—1925), купцом второй гильдии[1][2]. Мать её, Фанни Соломоновна Шпенцер (в девичестве Гринберг), была учительницей русского языка и заведующей казённым еврейским девичьим училищем. В их семье с 9 до 15 лет жил и воспитывался Лев Троцкий (двоюродный брат отца) в пору своей учёбы в реальном училище в Одессе в 1889—1895 годах[3].

       Инбер краткое время посещала историко-филологический факультет на одесских Высших женских курсах. Первая публикация появилась в одесских газетах в 1910 году («Севильские дамы»).

       Вместе с первым мужем, Натаном Инбером, жила в Париже и Швейцарии в течение четырёх лет — в 1910—1914 годах. В Париже она издала за свой счёт первый сборник стихов. Сотрудничала с рядом столичных и провинциальных русских изданий.

       В 1914 году вернулась в Одессу, а в начале 1920-х годов переехала в Москву. В это же время, как и многие другие поэты, принадлежала к литературной группе, в её случае, к «Литературному центру конструктивистов». Кроме того, начала работать журналистом, писала прозу и очерки, ездила по стране и за рубеж (в 1924—1926 годах в качестве корреспондента жила в Париже, Брюсселе и Берлине).

       Второй раз с 1920 года была замужем за знаменитым электрохимиком, профессором А. Н. Фрумкиным. В 1927 году приняла участие в коллективном романе «Большие пожары», публиковавшемся в журнале «Огонёк». Одна из авторов книги «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина» (1934).

       Проведя три года в блокадном Ленинграде во время Великой Отечественной войны, Инбер отобразила жизнь и борьбу жителей в стихах и прозе. Во время блокады в 1943 году стала членом ВКП(б). Третий её муж, профессор Илья Давидович Страшун, был ректором 1-го медицинского института в осаждённом городе.

       Переводила поэтические произведения Т. Г. Шевченко и М. Ф. Рыльского с украинского, а также таких зарубежных поэтов, как П. Элюар, Ш. Петефи, Я. Райнис и других. Перу Инбер принадлежит текст популярной и в XXI веке песни «Девушка из Нагасаки» (музыка Поля Марселя), известной также в исполнении Аркадия Северного, Владимира Высоцкого и Полины Агуреевой.

       В. М. Инбер умерла 11 ноября 1972 года. Похоронена на Введенском кладбище в Москве.

Именем Веры Инбер назван бывший Стурдзовский переулок в Одессе. . .




       * * * * * * *



Мигдаль Times №10

   "Парижские моды, советские годы..."

Алена Яворская

       "Вера Инбер — маленькая женщина, у которой губы пахли малиной, грехом и Парижем..."


       Очаровательная Верочка... Ее нельзя назвать писаной красавицей, но ей был присущ редкий талант — быть Женщиной.

       Барышня смотрит с фотографии, загадочно улыбаясь — ах, какая жизнь впереди! Чтение, путешествия по свету и беседы с друзьями — так вспомнит Вера Инбер десятые годы двадцатого века.

Единственная дочь известного одесского издателя Моисея Шпенцера и директрисы гимназии, учительницы русского языка и литературы Ирмы Бронштейн, двоюродная сестра Льва Бронштейна (Троцкого). И если первые двадцать с небольшим лет ее жизни определялись положением единственной дочери, то последующие пятьдесят — родством с «врагом народа» №1. О годах ее юности можно сказать — искусство жить, о зрелых — искусство выживать.
 
       Девочка, выросшая в семье литературной, не могла не писать. Так уж сложилось — южный город, звездное небо, дом возле моря и молодые люди — много ли их было или надо? Скорее всего, много. Но выбирает она Натана Инбера. И фамилию эту сделает если не знаменитой, то очень известной — на всю страну (но это потом, уже в советские годы). А пока... в первое время одесситы, открывая газету, просто хватались за голову — опять Инбер! Их можно понять. Ведь ее свекор — известный в Одессе литератор, муж — талантливый журналист, а тут еще и Вера. Поэтому неудивительно, что поначалу она придумала очаровательный псевдоним: Вера Литти (маленькая) или подписывалась Vera Imbert.

       Вера была невысокого роста. Многие женщины сделали бы из этого проблему. Она же ввела свой рост в моду: «Маленькая собачка до смерти щенок». Мои далекие подруги, маленькие женщины, не сердитесь на меня, ибо и мой собственный рост не превышает полутора метров с каблуками. И я не хочу обидеть вас своей поговоркой. Я хочу только сказать, что мы, обиженные ростом, но вознагражденные долгой моложавостью, должны идти по отведенной нам природой дороге».

Муж увозит молодую жену из Одессы на два года. Два года в Париже! И одна из статей Натана начинается так: «Одна маленькая женщина, у которой были свежие, немного припухлые губы (от них пахло свежей малиной) и настоящий поэтический талант, очень часто и очень мило удивлялась: «Скажите, почему никогда, никогда не надоедает слышать: «Я люблю вас?» И заканчивается воспоминаниями о «поцелуях маленькой женщины, у которой губы пахнут малиной, грехом и Парижем...»

       Из Парижа Вера Инбер посылает очаровательные статьи о модах. Например, о проблеме выбора бального платья: «...я запуталась в этих красивых вещах, у меня закружилась голова... Конечно, я несу это сладкое иго охотно, но поймите, что в каждом платье мне надо быть другой. Надо иначе ходить, иначе подавать руку и помнить острые фразы другого писателя... Если слова созданы для того, чтобы скрывать свои мысли, то платья существуют для того, чтобы показывать свою душу. По крайней мере, ту сторону души, которую хочешь показать».

       Думается, одесские модницы с нетерпением ожидали очередной статьи о парижских модах, так легко, увлекательно и немного кокетливо повествовала о них Vera Imbert.

       Мы не знаем, ломился ли от публики зал театра «Унион», где 19 апреля 1913 года выступала Вера Инбер с лекцией «Цветы на асфальте. Женские моды в их прошлом и настоящем». Сохранилась программка. Так и хочется сказать: «благоуханная», хотя пахнет она уже не парижскими духами, а музейной пылью. Но, когда ее читаешь, дурманящие запахи кружат голову. «Звериный мех. Парижское солнце и петербургский снег. Современные женщины — последние яркие цветы на сером асфальте города.

       Хитон Мэнады. Застывшие складки римлян. Ризы Византии. Платье на престоле Ренессанса. Догаресса в маске. Версальская пастораль в шелках. Танагра в Париже. Сияющая нагота. Тридцатые годы. Триумф лоретки. Власть улицы».

       Ну, кто еще мог бы в двух абзацах описать моду за три тысячи лет? Только она, Вера. Интересно, во что была одета маленькая женщина? Ответ в программке: «Мода этой весны: всё в цветах».

       Она пишет стихи, мудрые, трогательные. Названия первых ее книг напоминают о мудрости Коэлет (Экклезиаста): «Печальное вино», «Горькая услада», «Бренные слова». Что это — предвидение, игра, литературная мода? Скорее всего, мода.

Начинается мировая война (Первая, но кто же об этом знает?). Потом гражданская. Поэт Александр Биск вспоминал: «Дом Инберов был своего рода филиалом Литературки. И там всегда бывали Толстые, Волошин и другие приезжие гости. Там царила Вера, которая читала за ужином свои жеманные, очень женственные стихи».

       Потом краткая поездка в Константинополь, похоже на разрыв с мужем — она вернулась, он остался в эмиграции. Бурное время 20-21-х годов описано ею самой в книге «Место под солнцем». В те годы на вопрос о том, не родная ли она сестра Троцкого, Инбер отвечала: «К сожалению, двоюродная».

       В 1928 Троцкого выслали из страны. Инбер жила уже не в Одессе. И о том, что было потом, говорить не хочется. А хочется, как в книге с плохим концом: пропустить, перелистать страшное — тридцатые годы, блокадный Ленинград, смерть внука. Уже после войны — смерть дочери. Да, конечно, было и хорошее — любящий муж, книги, которые выходили, поездки за границу. Но ее стихи уже не были ее стихами. Она выживала — и должна была отказаться от части себя, чтобы спастись.

       Тот же Биск писал в конце 1940-х в Америке: «Вера Инбер стала большим человеком в Советской России. Справедливость требует признать, что она сумела найти приемлемый не подхалимский тон в своих произведениях». Говорят, со стороны виднее. Но все же женщина выжила, а поэтесса не смогла. В поздних стихах нет той капельки игры, живости, непосредственности, которые так завораживают в ранних.

       Но до сих пор поют песенки о девушке из Нагасаки, о маленьком Джонни, Вилли-груме. И никто, кроме литературоведов, не знает, что написала их маленькая женщина, у которой губы пахли малиной, грехом и Парижем...


       * * * * * * * * * * *   @>-->---